Фильм «Мой мальчик» (2002). Материнское и отцовское

 В фильме «Мой мальчик» (США, Великобритания, 2002) показано взаимодействие материнского и отцовского начал в развитии и адаптации 12-летнего подростка.

Мы видим грустную историю мальчика по имени Маркус, мать которого (Фиона) не способна установить границы между собой и сыном. Она не отличает свои потребности от потребностей сына, точнее подменяет второе первым.

Фиона (Тони Коллетт) пребывает в слиянии с сыном и не готова встречаться с его индивидуальными отличиями.

Фиона страдает депрессией, о причинах которой зрителю ничего не известно. Можно предположить, что причина – это страх перед сепарацией взрослеющего ребенка, к которой она не готова.

Поведение Фионы можно назвать поглощением, нехваткой дифференциации. Выходом из такой ситуации может быть вмешательство отца, позволяющее сыну отделиться. Эти функции в фильме начинает выполнять одинокий бездельник Уилл (Хью Грант).

Фиона пребывает в иллюзии, что, любя сына, она дает ему ровно то, в чем он нуждается, и что ему подходит все то, что подходит ей – такая же одежда (нелепая), такая же еда (вегетарианская), такие же песни (Killing me softly).

В чем нуждается ее сын как отдельный и отличающийся от нее -  Фиону не интересует. А главное, ее не интересуют его школьные проблемы, т.к. она сама в депрессии. Маркус меняет уже вторую школу, однако и здесь его начинают буллить.

Фиона одевается как клоунесса (видимо, по старой хипейской традиции) и схожим образом одевает сына. Проблема не в том, что Маркус одет бедно, а в том, что он одет нелепо, и это делает его фриком среди школьников. Однако Фиона этого не замечает, а сын не может ей об этом сказать, т.к. она слишком психически неустойчива, и он боится ее расстроить.

Когда Маркус просит не провожать его в школу, Фиона отказывается удовлетворить его просьбу, говоря – Но мне это нравится! Фиона не может допустить, что то, что нравится ей, может не нравиться ее сыну.

Нелепый вид Фионы, провожающей Маркуса в школу, делает его положение уязвимым. Мать уверена, что поддерживает сына, а на самом деле она понижает его статус среди сверстников и делает его мишенью буллинга.

Фионе нравится громко говорить сыну, как сильно она его любит. Она не замечает, что сентиментальное публичное общение неуместно. Это тоже ставит Маркуса под удар и вызывает насмешки.

Фиона как бы отказывается видеть, что ее сын уже не маленький ребенок, и что он имеет другой пол. Возможно, это вызывает у нее страх одиночества, ненужности, а также инаковости, и она защищается депрессией.

Маркус боится расстраивать Фиону и не дает ей увидеть эти несоответствия, принимая нужную матери форму и подстраиваясь под нее, как подстраиваются под неадекватных или тяжело больных людей.

При этом Маркус очень сильно переживает из-за своих проблем, но ему не с кем их обсудить. Только с появление собеседника в лице Уилла он получает возможность осознавать что с ним происходит, а также впервые получает валидацию своих чувств, когда Уилл, совершенно по-мужски, говорит: «Это сучья жизнь».  

С Уиллом Маркус получает возможность не только начать психически отделяться от матери, но и идентифицироваться со своим полом, осознавать себя как мальчика, мужчину, отличающегося от женщины.

В итоге ему удается влюбиться, хотя пока что в старшеклассницу, с которой у него мало шансов на взаимность. У многих мальчиков, воспитываемых матерями, нет такой возможности, и их мужская идентичность не может сформироваться.

Один из самых тяжелых моментов фильма – когда Фиона предпринимает попытку суицида и как будто не сознает, что переживает ее сын, брошенный на произвол судьбы.

В отчаянии Маркус говорит:

- Я не могу приглядывать за тобой постоянно.

На что Фиона отвечает:

- Мы оба должны приглядывать друг за другом.

Так она легализует парентификацию, превращение сына в своего родителя и опекуна (роль которого он и так по факту играет).

Фиона забирает у сына тот ресурс, который должен был пойти на его развитие, на совершенствование его эго-функций и навыков. Вместо этого все силы Маркус вынужден инвестировать в свою мать.

Апогеем парентификации становится решение Маркуса спеть любимую песню матери «Killing me softly» на школьном рок-концерте.

Когда у Фионы снова начинается депрессия, Маркус в панике ожидает, что она повторит попытку суицида. Не зная, чем ей помочь, Маркус вспоминает её слова: – Когда ты поешь, это делает меня счастливой.

И Маркус хватается за эту идею как за соломинку, при том что он боится сцены и не обладает вокальными данными. Но в отчаянии он говорит себе: «Я сделаю так, даже если это перечеркнет мою жизнь».

Решение выступить на концерте по сути является жертвоприношением. Он понимает, что шансов на успех у него ничтожно мало, однако во что бы то ни стало хочет сделать приятное матери, по-детски веря, что это спасет ее от нового витка депрессии и от суицида.

В этом эпизоде, пожалуй, наиболее ярко показано отличие отцовской функции от материнской.

Фиона, узнав, что Маркус будет петь на школьном концерте, очень рада.

Ведь это проявление любви к ней, а подпитываться поддержкой сына - для нее необходимо. При этом она не задумывается, какую социальную цену сын заплатит за свое выступление. Фиона игнорирует социальный контекст.

А Уилл, узнав о решении Маркуса, очень встревожен за него.

Будучи мужчиной, Уилл понимает, каковы будут социальные последствия для Маркуса. Уиллу понятно, что Маркус жертвует собой ради матери и по сути идет на уничтожение своей репутации в школе, т.к. не обладает ни вокальными данными, ни музыкальной подготовкой, и результатом станет его провал, осмеяние и повторение буллинга.

Когда Фиона говорит: – Он же выражает себя! -  Уилл резко возражает ей:

- Не себя, а тебя.

Это ключевая фраза – Маркус не развивает собственное Я, а инвестирует Я матери.

Прибежав спасать Маркуса от роковой ошибки, Уилл пытается за кулисами объяснить ему очень сложные вещи – что он не в силах сделать мать счастливой, что счастливым может сделать себя только сам человек. Но Маркус отвечает ему, что так не работает.

Для Маркуса законом является желание матери, и он отчаянно выходит на сцену.

Его выступление вызывает громкий смех в зале. Он стоит на сцене, как распятый Иисус, которого осыпают хулой и поношениями. Уилл не выдерживает, выходит с гитарой и спасает Маркуса от позора.

 Материнское желание валидно в контексте родственных отношений.

Иначе говоря, если ты не умеешь петь, то это можно делать в семейном кругу, рассчитывая на снисхождение близких.

Отцовский закон валиден в контексте социальных отношений.

Если ты хочешь выступать на публике, требуется иметь подготовку, в противном случае ты будешь оценен отрицательно. Уилл умел играть на гитаре, что и спасло ситуацию.

Такова взрослая/социальная реальность, в которую Маркуса вводит Уилл, в отличие от детской/семейной ситуации, в парадигме которой остается Фиона.

Фиона игнорирует социальные требования и подталкивает сына к провалу в масштабах школы, т.к. ее тщеславие и психических голод требуют публичных доказательств самоотверженной любви сына.

 Эпизод концерта может также служить метафорой того, как мужчина, беря на себя отцовскую роль, открывает возможность личной трансформации.

На сцене Уилл входит во вкус и не может остановиться, продолжая играть и петь. Возможно, он сам регрессирует в ребенка, который испытывал сильную робость в самоутверждении.

В отличие от Маркуса, Уилл имел отца и обладал техническими навыками. Но по-видимому,  Уилл находился под гнетом чрезмерного отцовского величия и подвергся чрезмерной психической кастрации.

В результате этих событий у зрителя появляется надежда, что Фиона сумеет  взять под контроль деструктивные поглощающие тенденции, а Уилл сумеет высвободить свою созидающую патерналистскую активность. 

Таким образом, оба начала – материнское и отцовское – вошли в некий баланс на этом витке жизни Маркуса и дали ему шанс здорового развития вместо фиксации в слиянии с матерью и дальнейшей стагнации.