Мой наивный русский муж, пожалуй,является для меня идеалом русской наивности как бесконечной веры в человека. То же самое касается всех русских. Я украинка по происхождению, и я довольно хорошо изнутри почувствовала и пережила эту среду. Я подчёркиваю: я сейчас говорю не об этнической ментальности вообще, предполагать которую как учёный я не имею права, а о том воображаемом конструкте "украинства", который начался с Ленина и закончился Субтельным и Бандерой.
Помнится, за месяц до войны Захар Прилепин выразил мнение, что русская Украина СССР преобладает над европейской Украиной "украинства", и потому любое вторжение будет воспринято как освобождение. Анна Долгарева, как и я, тогда справедливо заметили, что это не совсем так, потому что с украинским народом творится темная беда.
Реальность эту полную беду выявила. Нет, я не скептик, я реалист, и я полагаю, что для Победы реалистический прогноз важнее восторга.
Украинцы за годы после майдана осуществили процедуру, известную в психоанализе как "идентификация с Тенью". Запах сожженных тел в Одессе - это запах. Умирающие женщины на пороге Луганской администрации - это цвет, вкус, контакт. Реальность невинно убиенного тела человека не могла не бить в глаза. Последние беседы с рядовыми украинцами показали, что все эти годы они на самом деле знали, кто это сделал. Фактически, это сделали они сами, потому что знание преступления и попускание его есть грех. Это ведь было далеко, не с ними, там, с людьми низшего сорта.
Нацизм, немыслимый в 21 веке, - это не только пыточные Азова. Это вот такое недоуменно поднятие век менеджера в Днепре, парикмахера в Одессе, бариста в Киеве при слове "Донбасс". Ещё мы забыли о полной слепоглухонемоте украинцев относительно репрессий против инакомыслящих внутри самой страны.
Ощущение себя соучастником преступления, не способным на камингаут, - это Тень. Адское непристойное в себе. Носить это долго не представляется возможным. Тень отчуждается от человека на кого-то другого ("А нас за что?!") и подталкивает к отождествлению себя с другим как с фигурой защитника: ведь так проще вытерпеть.
Поскольку идентификация как симптом стокгольмского синдрома осуществилась восемь лет назад, все эти годы украинцы жили в легитимированном режиме убийства другого под маской фантазма войны. Фантазмы имеют свойство сбываться: любое крушение Титаника сначала происходит в романе "Света сует", любая пандемия укореняется в мультике про грипп. Украинцы восемь лет ненавидели Россию за несуществующую войну. И, вот, она пришла. Если человек и раньше жил в состоянии войны и ненависти к соседу, то теперь этот фантазм дошел до своего предела, коим является Реальное.
По идее, плюс на минус даёт ноль, а за реальностью скрывется пустота - нулевое состояние гармонии. Недооценивать ситуацию, полагая, что истосковавшимся по России украинским населением правит хунта, - это глупо. Победить надо не только инфраструктуру, но сам квазипатриотический эгрегор. Его не разнесешь ракетой, это пространство бессознательного, требующее терпения, милосердия и твердости в проведении процедур по моральной реабилитации пациента после операции по удалению опухоли.
Пока же, в результате идентификации с Тенью украинцы полагают защиту Родины в жертвенной податливости тербатам.
Евгения Бильченко
