Владислав Низамов: Светлана Геннадьевна, в СМИ интенсивно показывали террористические акты в США и Европе. Часто возникает вопрос: кто эти люди, которые совершают террористические акты? Что ими движет? Что они хотят? Чего не могут получить в социальной среде, в которой живут? Что они получают в предвкушении или в тот момент свершения убийств? Светлана Геннадьевна, какие у Вас размышления по этому поводу?
Светлана Кашина: Действительно, эта тема навязчиво приковывает внимание. Новости о терактах, нападениях, стрельбе и убийствах ни в чем не повинных людей теснят одна другую, уже трудно себе представить новостные ленты без какого-нибудь очередного подобного события. Вот недавно молодой немецкий иранец устроил бойню в Мюнхене, а на следующий день террорист-смертник подорвал себя среди демонстрантов в Кабуле. Все это слишком огорчает, об этом тяжело думать, совсем не хочется об этом думать. Все время, пока мы с Вами, Владислав Агзамович, ведем этот блог, эта тема стоит перед глазами и все это время не хочется ее толковать…
Что я об этом думаю? Действительно, что привлекает к этому тех, кто становится профессиональными террористами, и тех, кто спонтанно примазывается к этому бренду? Не знаю, существуют ли действительно серьезные исследования таких явлений, однако, обладая лишь той информацией, которая в ходу (например, http://kommersant.ru/doc/3043247), складывается впечатление, что проблемы идентичности – это тот крючок, которым человек, особенно, молодой человек, легко цепляется за предоставляемую возможность стать не просто кем-то, а кем-то всемирно известным. Не прикладывая особого труда, не испытывая в этом смысле каких-то лишений, не утруждая ума, надо только убить побольше людей и ты уже герой на всю планету, о чем тут же позаботятся мировые СМИ. Мы видим, что больше половины новичков, опрошенных рекрутерами-игиловцами, по своим социальным характеристикам (семейному положению, уровню образования, включая религиозные знания, роду занятий) это низко-квалифицированные, недостаточно образованные, не реализованные ни в профессии, ни в личных отношениях, люди. Люди ничего не создавшие, никого не родившие, ни во что себя не вложившие, а стало быть, не понимающие ценности культуры и жизни вообще, не чувствующие ценными и себя. Я бы предположила, что это не только социально и профессионально неуспешные люди, но те, кто так и не смог ассимилироваться в культуру той страны, где родился, где он чужой, неуважаемый, где он изначально уже нарциссически ранен. Кстати, не это ли имел в виду злосчастный мюнхенский стрелок, когда кричал людям, что он немец, что он родился в районе, где живут на пособие? А что Вы думаете по этому поводу?
В. Н.: Мне представляется, что основной мотив это мотив мести за унижение, за унижение идентичности. Вы верно обратили внимание на то, что он кричал, когда ему говорили: «Ты исламист. Ты убийца!» А он отвечал: «Я немец! Я тут родился! Я живу в районе на социальное пособие». Судя по материалам, этот мальчик в Мюнхене был унижен в классе, унижен социальным положением проживания в «гетто». Афганец с топором, Тунисец с фурой, афроамериканцы с автоматами и другие примеры показывают нарциссическое травмирование, просто говоря, – уничтожающее унижение. В ответ - агрессивная реакция, которая хотя бы временно создает ощущение грандиозности, всемогущества. Я думаю, что внутренний лозунг террориста кричит: «Смерть ничто – величие все!» Религиозность это только лишь повод. ИГИЛ использует этот мотив максимально. Они создали территорию, где можно чувствовать свое величие простыми, примитивными, агрессивными средствами. Все униженные и агрессивные собираются там. И чем сильнее СМИ будет «возвеличивать таких героев» ажиотажем, тем больше они будут проявляться в среде, где правят СМИ, где много унижения, где мало возможности для реализации себя.
С. К.: Да. Однако, начав рассуждать, сложно остановиться, ибо тема сама очень сложна и многогранна. В конце беседы даже испытываешь некоторое неудовлетворение, что не удалось о многом сказать. Предлагаю не считать этот наш разговор исчерпывающим, так как я не исключаю, что к этой теме мы вольно или вынужденно, но вернемся.
В. Н. : Да.
Все беседы:
Получить консультацию
